Симулятор. Задача: выжить - Страница 11

Мы похихикали немножко и отправились пить чай. Я еще в доме у окошка подождала, старательно изображая томную испанскую синьору, но Зиновий не вернулся. Вероятно, он, находясь в состоянии аффекта от вкуса моего уха, поделился с бабушкой, и та вылечила внука поварешкой, которой мешала варенье. Бабушка Зиновия вечно варит сладости; такое впечатление, словно она продолжает готовиться к третьей мировой. Это при том, что отец Зиновия способен легко скупить все запасы варенья в близлежащих поселках. А еще бабушка оказывает на внука прямо-таки гипнотическое воздействие, поэтому я не удивилась бы, узнав, что Зинка с ней совещается насчет Девчонок.

Нет, нет, я не такая уж законченная дура, чтобы из-за соседа по даче всю ночь служить кормушкой для комаров. Просто мне хотелось...

Ну, не знаю, хотелось, чтобы было хоть немножко похоже на то, как у других, хоть капельку! Я понимаю, что все это звучит, как бредни наивной идиотки, но очень скоро нам с мамой предстояло лететь в санаторий, а там не забалуешь... А потом — возвращаться в город, к любимым одноклассницам, глаза бы им повыкалывала. И все будут, как бы невзначай, показывать загар, и каждый день приходить в новых тряпках, и, томно облизывая сигареты, небрежно рассказывать о многочисленных летних романах...

И только я буду переминаться с ноги на ногу, как дура.

Иногда я представляла даже, как было бы здорово вернуться в школу беременной. Вот было бы клево — поглядеть на их изумленные рожи! Но, поскольку жаркий курортный роман с копией Бандераса мне не светит, то хотя бы несколько раз добротно поцеловаться с Зинкой, с дурачком...

Но с Зиновием мне поцеловаться так и не довелось.

Часам к трем я дочитала главу, а у Жоры внизу закончился его кошмарный бокс. Поэтому я про время нисколечки не сомневаюсь, в три часа ночи еще ничего не случилось. Озеро отражало луну, и плескались там, хохотали. А на соседней аллее играли в бильярд; до нас доносился стук шаров и музыка, но негромко. Кто-то рассказывал, что когда домов в поселке станет раза в два больше, можно будет придумать названия улиц.

А пока у нас только две аллеи, да и те мы обозвали сами — Сосновая и Березовая. Коттеджи выстроились в три ряда вдоль этих двух аллей и спускаются по горочке к озеру. Например, дом Зиновия — через два дома от нашего, но окна уже гораздо ниже. Березовая аллея полностью заселена, двенадцать домов, а по Сосновой, выше Зиновия, — торчат недостроенные коробки. И все это дело вокруг обнесено забором, а на пригорке, в самом начале Березовой, стоит веселая такая будочка со шлагбаумом и воротами. На ночь ворота запирают, а вдоль забора гуляют дядя Паша или дядя Валя со своей свирепой овчаркой.

В три часа ночи я как раз заметила одного из сторожей с собакой возле пирса, там фонарь горит. Вокруг поселка шумел черный лес, это всегда так загадочно и страшновато и в то же время — так здорово, когда забираешься под теплое одеяло и смотришь сквозь сетку на окне, как там летают звезды. Так уютно слышать, как гудит дымоход и трещат внизу дрова в камине, а если прислушаться, то можно разобрать, как бормочет вода и постукивают бортами лодочки у пирса...

Сейчас я готова отдать все что угодно, лишь бы снова услышать воду.

— Пришла мама, поцеловала меня и немножко посидела со мной. Этой ночью она была какая-то тихая и задумчивая, как будто чувствовала что-то... Я закуталась и даже почти простила Зиновию его побег. Мотыльки колотились о сетку, моргали звездочки, и где-то на кухне журчала в кране вода.

До катастрофы нам оставалось меньше семи часов.

А проснулась я от тишины и удушья.

Обычно под утро становится холодно, у нас все-таки не черноморский курорт, но сегодня оказалось, что я уже во сне избавилась от одеяла, скинула на пол подушку и все равно очухалась вся насквозь мокрая.

В кранах не журчало, на озере не гомонили птицы, лес вымер. Я кое-как отдышалась, вытерла пот, поглядела в окно и долго не могла понять, что же я вижу. Небо разделилось пополам. Слева наискосок размазалась привычная утренняя глазурь с подпылом воздушно-белых перьев, а правее — разливалась чернота. Это было так страшно и так неожиданно, что я отвела взгляд и протерла глаза.

Чернота не исчезла. Над верхушками притихших сосен заблудился кусок самой настоящей ночи. Первым делом мне пришла мысль о каком-то хитром типе затмения, хотя темно совсем не было, напротив, из-за крыши вовсю лупило солнце.

Участок звездного неба над лесом почти незаметно увеличивался; казалось, что разлитые чернила пожирают синеву. Там моргали звездочки, и... плыли воздушные шары.

Или мне только померещилось, и никаких шаров не было?

Шесть или семь розовых шариков, один за другим, показались над соснами, повисели немножко, и вдруг — стремительно умчались, словно их сдуло ветром. Это произошло так быстро, что я не успела даже понять, какого размера они были. То ли настоящие, вроде прогулочного дирижабля, то ли маленькие, детские, и летели совсем не над лесом, а над соседним участком...

Важно то, что они мне сразу очень не понравились. Всего лишь розовые шарики промелькнули и исчезли, но у меня отчего-то засосало под ложечкой.

Я выбралась из постели и уставилась на висящий у окна термометр. Он постоянно находился в тени и сейчас уверенно показывал плюс тридцать три. В тени, в комнате — плюс тридцать три! Мне стало нехорошо при одной мысли о том, что творится на солнцепеке. Голые пятки обжигал нагретый паркет. В доме повисла гробовая тишина. Если бы не звук собственного дыхания, я уверилась бы, что за ночь лишилась слуха.

Затихло вечное журчание воды в нашем нижнем туалете. Там вода льется не потому, что Жора такой бесхозяйственный, а просто так устроена система. Но я в тонкостях водопровода — полный профан! Мне больше не понравилось другое — в доме вообще исчезли все звуки. Я стала вспоминать и вспомнила, что мама вроде бы говорила об утренней рыбалке. Точно, я просто слушала вполуха, занятая любовными переживаниями! Мама сказала, чтобы я отсыпалась, а она, так уж и быть, сопроводит «толстого мерзавца» на рыбалку. Потому что, если его не сопроводить, то видный представитель делового мира непременно утопит в озере очки или потеряет весло, или забудет на берегу всю наживку.